ФОРМАЛИЗМ КАК СПАСЕНИЕ ОТ БЕЗЗАКОНИЯ

"эж-ЮРИСТ", N 44, ноябрь 2004 г.                    http://www.akdi.ru/ID/izdania/yurist/pn/archiv/2004/44-04.htm

___________________________________________________________

Реальным выражением принципа состязательности в процессе является возможность на равных условиях добывать и представлять доказательства. А венцом этого процесса становится объективная оценка представленных доказательств и вынесение основанного на законе решения по конкретному делу.

Принципы состязательности и равноправия сторон, составляющие суть гражданского судопроизводства, служат важнейшей гарантией соблюдения законности в уголовном процессе.

Известная норма, провозглашающая, что ни одно из доказательств не имеет для суда заранее установленной силы, на практике означает как раз обратное. Не вдаваясь в существо вопроса, можно выстроить иерархию доказательств в любом процессе. Такое положение дел стало возможным из-за девальвации ряда доказательств как видов. Свою лепту в этот процесс внесли все: и обвинение, и защита и конечно же суды.

Неравноправие субъектов

Всеобщее неуважение к собранным доказательствам, презумпция лжесвидетельствования и отсутствие реагирования на случаи фальсификации доказательств сделали свое дело – процесс доказывания превратился в фарс.

В уголовном процессе, где названная выше проблема особенно заметна, были предприняты попытки создать альтернативу монопольному пока праву государственных органов на сбор доказательств. Однако компромиссные нормы вновь принятых законов оказались в большей степени лозунгами.

В соответствии с п. 1 ч. 3 ст. 6 Закона "Об адвокатской деятельности и адвокатуре в РФ" государственные и иные органы обязаны в порядке, установленном законодательством, выдавать адвокату запрошенные им документы или их заверенные копии.

Обязаны. А что дальше? Каким образом согласуется с упомянутым выше конституционным принципом положение ст. 19.7 КоАП, предусматривающее ответственность за непредставление сведений (информации), представление которых предусмотрено законом и необходимо для осуществления этим органом (должностным лицом) его законной деятельности, а равно представление таких сведений (информации) в неполном объеме или в искаженном виде только в тех случаях, когда информация запрашивается государственным органом или должностным лицом?

Другой пример разделения субъектов права предусмотрен в жалованном адвокату праве опрашивать с их согласия лиц, предположительно владеющих информацией, относящейся к делу, по которому адвокат оказывает юридическую помощь.

Сторона обвинения по уголовному делу, действующая от имени государства, на средства государства и при поддержке всей мощи государственного аппарата, под страхом уголовного преследования обязывает гражданина дать показания, и показания эти считаются законными и могут быть положены в основу обвинения, а в дальнейшем и в основу приговора. Отчего же данное стороне защиты право опрашивать потенциального свидетеля столь урезано. Чего боится государство?

Закон в очередной раз оказался на удивление лаконичным, забыв придать добровольным показаниям потенциального свидетеля хоть какой-нибудь процессуальный статус. Что из себя представляет это право? Основание для подачи ходатайства о допросе свидетеля? Оно и так у адвоката имеется. Попытки намекнуть на право защиты вести параллельное расследование? Ясности нет.

Практикам сегодня очевидна существенная разница в процессах: государство – гражданин и гражданин – гражданин (сюда же относятся и юридические лица, не подпадающих под понятие "государственные органы").

Суды первой инстанции и, что особенно удручает, кассационных и надзорных инстанций нередко с легкостью принимают доказательства, недопустимость которых прямо указана в законе.

В приговоре Пресненского суда г. Москвы по обвинению гражданина К. указывалось среди прочего, что его автомашина, рулевая и тормозная система были в неисправном состоянии, хотя все доказательства говорили об обратном. В кассационной жалобе на это несоответствие было указано.

Коллегия по уголовным делам Московского городского суда отступила от обычной практики игнорирования доводов защиты и взяла на себя труд прояснить явный ляп в приговоре.

Оказывается, заключение специалистов об исправности автомашины относилось к ее состоянию до наезда на пешехода, а судья Пресненского суда имела в виду состояние автомашины после наезда. Такого же мнения, как выяснилось, придерживаются и Президиум Московского городского суда и Верховный Суд РФ.

Использование в качестве доказательств материалов оперативно-розыскной деятельности, повторные опознания лиц, грубейшие нарушения при проведении следственных действия никого не смущают. Это и понятно: если исключить из списка доказательств одно из ключевых, то как выносить приговор? А на практике понятия "приговор" и "обвинительный приговор" являются идентичными.

Фальсификация доказательств приобрела настолько распространенный и устойчивый характер, что воспринимается как данность. Знаете, чем отличается начинающий следователь от опытного? Оказывается, опытный следователь для каждого уголовного дела имеет отдельную шариковую ручку, чтобы при дописках и исправлениях незаметно было. Фальсификация доказательств следователем сегодня, как правило, является не основанием для исключения доказательства, а обстоятельством, смягчающим ответственность при назначении наказания. Такова реальность.

Правила игры должны быть едины

Формализм, присущий арбитражным судам, играет весьма заметную роль в возросшем доверии к арбитражным судам. Решения суда должны быть прогнозируемыми не в зависимости от общественного положения сторон или государственной значимости спора, а исходя из доказательственной базы правовой позиции сторон. Необходимо единство судебной практики, основанное на неукоснительном, формальном следовании действующим законам.

Отсутствие такого формализма в судах общей юрисдикции превращает систему правосудия в товарищеский суд, который судит не по закону, а по совести. Однако давно известно, что справедливость закона заключается не в том, что он справедлив, а в том, что он – закон.

Отсутствие формализма, замена его непонятными терминами типа "внутреннее убеждение" привело к тому, что ряд доказательств, таких, например, как показания свидетеля, реально как вид доказательств фактически перестал существовать.

Суд не имеет права и не должен читать показания свидетеля между строк. Если сказано, что видел, значит, так свидетель утверждает. Если он лжет, значит должен ответить за дачу ложных показаний.

Идет заседание Головинского суда г. Москвы.

Вопрос защитника потерпевшему: Вам предъявляли для опознания фотографии?

Ответ: Нет.

Вопрос: Никаких фотографий не предъявляли?

Потерпевший занервничал: Нет.

Обвинение просит предъявить потерпевшему протокол опознания.

Обвинитель задает вопрос: Разве вам не предъявляли этот протокол?

Потерпевший: Предъявляли.

Защитник: Но вы же говорили, что никаких фотографий вам не предъявляли!

Потерпевший: Да разве это фотографии? Это ксерокопии фотографий.

Обвинитель и суд удовлетворенно улыбаются... Процесс продолжается.

А ведь рассматривается уголовное дело, санкция за которое от 8 до 15 лет лишения свободы, а данное доказательство является ключевым.

В протоколе судебного заседания показания потерпевшего и свидетелей, как правило, становятся более конкретными и четкими. Причем почти всегда согласуются с выводами суда. Именно с выводами суда, а не наоборот. Не суд согласует свои выводы с показаниями. И это неудивительно, есть из чего выбирать, ведь, отвечая на вопросы обвинения и защиты, зачастую даются противоположенные ответы.

Новое процессуальное законодательство, следуя техническому прогрессу, разрешило использовать звукозаписывающие устройства на судебных заседаниях. Но не понятно, почему бы не обязать наряду с ведением протокола вести обязательную аудиозапись процесса? Неужели, кроме адвокатов, никому не интересно, что же в действительности происходило на суде? Вопросы-то решаются нешуточные.

Необходимо руководствоваться правилом, которое называется "по закону". А это значит формально следовать требованиям законодательства. Если сказано, что данное обстоятельство может быть доказано лишь таким способом, все остальные доказательства считаются недопустимыми. Если сказано, что протокол подписывается лицом, его составившим, и понятыми, значит, отсутствие подписи влечет недопустимость данного доказательства.

Формализм? Да. И это правильно. Только путем следования формальным нормам и правилам можно выйти с тропы сомнительного правосудия и революционной целесообразности на дорогу правового государства. Когда суды перестанут покрывать просчеты обвинения, а защита станет ситом для ненадлежащих доказательств, можно будет приблизиться к идеалу правосудия, к судебному процессу, который основан на принципах состязательности и равноправии сторон.

А. Студенецкий,

адвокат Адвокатского бюро

"Андрей Студенецкий и партнеры"